Шиш

Шиш (кукиш, фига, дуля) — традиционная форма выражения отказа в форме грубого жеста, обозначающего насмешку, презрение, а иногда и желание унизить оппонента. Шиш имеет форму кулака с большим пальцем, просунутым между указательным и средним (в особых случаях место может меняться или принимать вид двойного кукиша). Слово «шиш» в русском языке могут использоваться и отдельно (наподобие дудки или хрена), для обозначения некоей ситуации прямого отказа, например: «шиш (фиг) тебе!», «шиш (фиг) тебе с маслом!» или констатации отсутствия некоего предмета: «нет ни шиша́ (ни фига́)». Все эти выражения широко применяются в разговорной речи, зачастую не сопровождаясь соответствующим жестом.

Индонезийский шиш

Шиш — коитальный жест, изначально символизирующий совокупление и имеющий, таким образом, обсценную семантику. В связи с этим шиш употреблялся в древности на Руси как защитный жест для отпугивания нечистой силы, которая при этом якобы отступала как существо бесполое. Древние римляне использовали шиш как фаллический символ, в том числе, и в виде амулета.

Шиш в коротких цитатах

	...те учители явны яко шиши антихристовы, которые, приводя в веру, губят и смерти предают; по вере своей и дела творят таковы же.
	— Протопоп Аввакум, 1670-е

	И, к аду с радостью приемля путь, грешишь, И, слишком свет любя, ты кажешь небу шиш.
	— Яков Княжнин, «Попугай», 1790

	Писатель, вкусу шиш он кажет, А логике он строит ков.
	— Пётр Вяземский, «Шишков недаром корнеслов...», 1819

	Пропустив через свою душу и сердце миллион этих «шишей», он и мысль свою довёл до степени «шиша», да и сам стал шишом, с которого взять решительно нечего…
	— Николай Каронин-Петропавловский, «Пустяки» (из сборника «Рассказы о пустяках»), до 1890

	Мальчишка какой-нибудь… офицеришка… Шиш в кармане, а кричит: «Человек, шампанского!»
	— Константин Станюкович, «Грозный адмирал», 1891

	...те самые шиши, которые смущают православных. К шишам посылают в гневе докучных и неприятных людей. Наконец, «хмельные шиши» бывают у людей, допившихся до белой горячки (до чёртиков).
	— Сергей Максимов, «Нечистая, неведомая и крестная сила», 1903

	Голова — шишом, покрытая очень редкими толстыми волосами, похожими на пеньки срубленного, но не выкорчеванного леса.
	— Аркадий Аверченко, «Бельмесов», 1913

	В небе чёрном серый кукиш, Небо тучам кажет шиш.
	— Велимир Хлебников, «Море», 1921

	И снова шиш… Стоэтажный шиш, Грандиозный, советский, сталинский шиш…
	— Саша Чёрный, «Сказка про красного бычка», 1931

	Как усну, во сне всё шишей вижу, а то будто меня батогами бьют. К добру ли?
	— Юрий Герман, «Россия молодая», 1952

	когда в кармане шиш да вошь, да ерунда на масле постном.
	— Сергей Петров, «Фразеологический портрет обобщённого натурщика», 1965

	С грандиознейших афиш Я показываю шиш!
	— Иван Елагин, «Брошу в церковь динамит...», 1970

	...если шиш, показываемый тайно в кармане, есть внутренняя свобода, — что же тогда внутреннее рабство?
	— Александр Солженицын, «Образованщина», 1974

	И в самом деле всё переменилось: шиш получить теперь совсем не сложно...
	— Александр Миронов, «Шиш» (из сборника «Московские куражи»), 1976

	Вот поймают меня в плен американцы, ― пошучивал он в кают-компании, раскуривая трубку, ― и начнут меня бить, пытать и выспрашивать про ракеты или подводные лодки, а я им ― шиш.
	— Александр Городницкий, «И жить ещё надежде», 2001

	«Шиш Брянский» ― одна из ипостасей «Русского Бога», грязного, косматого ёрника и озорника из лесной чащобы.
	— Кирилл Кобрин, «Письма в Кейптаун о русской поэзии», 2001

	Дьявол может являться хоть в образе Христа (но не Богородицы), и Тереза Авильская проверяла, показывая шиш: от шиша <дьявол> бежал...
	— Михаил Гаспаров, «Записи и выписки», 2001

	...получил месяц назад у отца Константина благословение на новый роман, да шиш...
	— Дмитрий Каралис, «Дневник», 2006

	Слово шиш в русском языке имело в прошлом разнообразные значения, связанные со старинным русским бытом. Этим словом могли называть <...> шалаш, копну сена <...>. В вятских говорах шишом называли бродяг, в иных местах ― соглядатаев.
	— Александра Суперанская, «Из истории фамилий», 2007

Шиш в публицистике и документальной прозе

	Татарской бог Магмет написал во своих книгах сице: «непокараящихся нашему преданию и закону повелеваем главы их мечем подклонити». А наш Христос ученикам своим никогда так не повелел. И те учители явны яко шиши антихристовы, которые, приводя в веру, губят и смерти предают; по вере своей и дела творят таковы же.
	— Протопоп Аввакум, 1670-е

После падения крепостного рабства жителю предстояла новая жизнь, развитие, а тут он принуждён был бороться с пустяками и ради пустяков. Пропустив через свою душу и сердце миллион этих «шишей», он и мысль свою довёл до степени «шиша», да и сам стал шишом, с которого взять решительно нечего… Житель умалился до ничтожества, в нём не стало больше руководящей думы, которая проникла бы всё его существо до мозга костей, пропал в нём интерес к подлинной жизни, и лишился он Божьей искры, которая грела бы его нахолодевшее сердце и светила бы его мысли… Нет, решительно, это обездоленное поколение шагнуло на сто лет назад!

— Николай Каронин-Петропавловский, «Пустяки» (из сборника «Рассказы о пустяках»), до 1890

Если к самостоятельному слову «мор» приставить слово «кика», в значении птичьего крика или киканья, то получится тот самый дворовый дух, который считается злым и вредным для домашней птицы. Эта кикимора однозначна с «шишиморой»: под именем её она, зачастую, и слывет во многих великорусских местностях. А в этом случае имеется уже прямое указание на «шишей» или «шишигу» — явную нечистую силу, живущую обычно в овинах, играющую свадьбы свои в то время, когда на проезжих дорогах вихри поднимают пыль столбом. Это те самые шиши, которые смущают православных. К шишам посылают в гневе докучных и неприятных людей. Наконец, «хмельные шиши» бывают у людей, допившихся до белой горячки (до чёртиков).

— Сергей Максимов, «Нечистая, неведомая и крестная сила», 1903

Речь идёт о троедушии, о тройной морали — «для себя, для общества, для государства». Но является ли это пороком? Весёлый Телегин считает: «в этом наша победа»! Как так? А: власти хотели бы, чтобы мы и думали так же подчинённо, как говорим вслух и работаем, а мы думаем — бесстрашно! «мы отстояли свою внутреннюю свободу»! (Изумишься: если шиш, показываемый тайно в кармане, есть внутренняя свобода, — что же тогда внутреннее рабство? Мы бы всё-таки назвали внутренней свободой способность в мыслить и действовать, не завися от внешних аут, а внешней свободой — когда тех пут вовсе нет.)

— Александр Солженицын, «Образованщина», 1974

― У вас случаем нет родственников в Молдавии? А у меня сестра в Кишинёве. Час назад погромщики с ножами и железными прутьями ворвались на ее завод, в комнату, где шел референдум. К счастью, списки голосовавших успели скрыть. Призыв ответить «нет» ― предательство или глупость. ― «Нет», потому что я за Россию. Референдум ― против России. Другие получат какие-никакие права, а Россия ― шиш, потому что ее мощь и богатства ― это кнут и пряник, с помощью которых имперский центр только и может сохранять свою власть в разваливающейся державе.

— Всеволод Вильчек. «17 марта 1991 года», 1991

Шиш Брянский ― оживший персонаж «Болотных чертенят» Блока. Помнишь: Шиш наш ― безусловный «дурачок», вернее, он косит под «дурачка», но делает это азартно и талантливо. Ключевая фраза в блоковском стихотворении: «Мы ― забытые следы/ Чьей-то глубины». «Шиш Брянский» ― одна из ипостасей «Русского Бога», грязного, косматого ёрника и озорника из лесной чащобы. Он ― отец знаменитого советского «тамбовского волка». По Далю, «шиш» ― и «островерхая дуля», и «кукиш», «фиг», «дуля», «ничто», «шатун», «бродяга», «шеромыга», «вор», «нечистый», «сатана», «бес», «злой кикимора», «праздный шалопай». Кажется, тебе понятно теперь, Петя, с каким «концептом» мы имеем дело? Ну и, как ты понимаешь, «Шиш вам! Брянский!»

— Кирилл Кобрин, «Письма в Кейптаун о русской поэзии», 2001

	Шишов ― фамилия происходит от древнерусского имени Шиш. Слово шиш в русском языке имело в прошлом разнообразные значения, связанные со старинным русским бытом. Этим словом могли называть островерхую постройку, шалаш, копну сена, составленные шатром жерди для сушки гороха, снопов. В вятских говорах шишом называли бродяг, в иных местах ― соглядатаев.
	— Александра Суперанская, «Из истории фамилий», 2007

	― Никак! В нашей стране, вернее, в нашей системе ― никак! Или надо десять жлобов прикормить, чтобы они десять бумажек подписали на покупку этих луковок! А прикормить ― с каких шишей? Опять надо украсть. То же на то же получается.
	— Алексей Слаповский, «Большая Книга Перемен», 2010

Шиш в мемуарах, письмах и дневниковой прозе

...капитан III ранга Владимир Тимофеевич Роев, невысокий плотный человек, с курносым носом и озорными глазами, немного напоминавший обликом Фернанделя. Был он мастером спорта по яхтам, парусное дело любил фанатично и знал досконально. «Вот поймают меня в плен американцы, ― пошучивал он в кают-компании, раскуривая трубку, ― и начнут меня бить, пытать и выспрашивать про ракеты или подводные лодки, а я им ― шиш. И скажут они, не добившись от меня показаний: «А ведь совсем неплохо держался этот русский!» А что я им могу сказать, когда кроме парусов ничего не знаю?»

— Александр Городницкий, «И жить ещё надежде», 2001

	Шиш. Дьявол может являться хоть в образе Христа (но не Богородицы), и Тереза Авильская проверяла, показывая шиш: от шиша <дьявол> бежал (В. Злобин, в кн. о Гиппиус). «Чертенята ангелятам шишики показывают» — с осуждением о «Посолони» (Рем, «Крашеные рыла», 99).
	— Михаил Гаспаров, «Записи и выписки», 2001

	Вот получил месяц назад у отца Константина благословение на новый роман, да шиш ― пока только отдельные эпизоды, не расписался.
	— Дмитрий Каралис, «Дневник», 2006

Шиш в беллетристике и художественной прозе

	«Быть же теперь ссоре», — подумал я, заметив, что пальцы у Фомы Григорьевича так и складывались дать дулю. К счастию, старуха моя догадалась поставить на стол горячий книш с маслом. Все принялись за дело. Рука Фомы Григорьевича, вместо того, чтоб показать шиш, протянулась к книшу, и, как всегда водится, начали прихваливать мастерицу хозяйку.
	— Николай Гоголь, «Вечера на хуторе близ Диканьки» (предисловие), 1831

Как только адмирал скушал, со своей обычной быстротой, второе блюдо и запил его стаканом имбирного пива, выписываемого им из Англии, он кинул быстрый взгляд на своих подданных, поспешно уплетавших рыбу, с опасностью, ради адмирала, подавиться костями, — и вдруг заговорил, продолжая вслух выражать то, что бродило у него в голове, и не особенно заботясь о красоте и отделке своих импровизаций: — Мальчишка какой-нибудь… офицеришка… Шиш в кармане, а кричит: «Человек, шампанского!» Вместо службы, как следует порядочному офицеру, на лихачах… «Пошел! Рубль на чай!» Подлец эдакой! По трактирам да по театрам… Папироски, вино, карты, бильярды… По уши в долгу… А кто будет платить за такого негодяя? Никто не заплатит! Разве какая-нибудь дура мать! Такому негодяю место в тюрьме, коль скоро честь потерял… Да! В тюрьме! — энергично подчеркнул адмирал, возвышая свой и без того громкий голос, точно кто-нибудь осмеливался выражать сомнение. — А поди ты… Пришел этот брандахлыст в трактир, гроша нет, а он: «Шампанского!» — снова повторил адмирал, передразнивая голос этого воображаемого «негодяя», без гроша в кармане требующего, по мнению адмирала, шампанского.

— Константин Станюкович, «Грозный адмирал», 1891

	— Вот ещё, торчать здесь до десяти часов вечера! — возмущённо ворчал он, измеряя гостиную. — И ради чего? Ради Петьки! Что такое Петька? Шиш, с которым ровно ничего не может сделаться дома. Он заглянул в детскую. — Эй ты, шиш! Мальчик высунулся из двери. — Я не шиш, дядя Гриша. — Разговаривай!.. Ты что, боишься один дома сидеть? — Не боюсь.
	— Валериан Ивченко (Светлов), «Первая ложь», 1904

Я назвал себя и пожал руку человека неопределенной наружности — сероватого блондина, с усами, прокопченными у верхней губы табачным дымом, и густыми бровями, из-под которых вяло глядели на Божий мир сухие, без блеска, глаза, тоже табачного цвета, будто дым от вечной папиросы прокоптил и их. Голова — шишом, покрытая очень редкими толстыми волосами, похожими на пеньки срубленного, но не выкорчеванного леса. Всё: и волосы, и лицо, и борода было выжжено, обесцвечено — солнцем не солнцем, а просто сам по себе, человек уж уродился таким тусклым, не выразительным.

— Аркадий Аверченко, «Бельмесов», 1913

	— О! — сказал Сандерс, — вы говорите — вы русский! Неужели? Не обманываете ли вы меня? — Русский! Ей-Богу! Поверьте, третий день уже хожу — ни шиша… — Как? Как вы сказали? «Ни шиша?» О, это очень мило! Какое образное русское слово! Это очень хорошо, что вы русский. Это благородно с вашей стороны! — Обносился, оборвался я, как босявка…
	— Аркадий Аверченко, «Париж», 1921

	Двести пятнадцатый номер получил две бутылки и фунт синьки, двести шестнадцатый — две бутылки и флакон одеколону, двести семнадцатый — две бутылки и пять фунтов черного хлеба, двести восемнадцатый — две бутылки и два куска туалетного мыла «Аромат девы», двести девятнадцатый — две и фунт стеариновых свечей, двести двадцатый — две и носки, да двести двадцать первый — получил шиш.
	— Михаил Булгаков, «Вода жизни», 1925

— Мы останемся с носом. — У него вздернулся ус. Он сделал пальцами нос. — И они тоже. — И он направил нос поочередно на каждого. — Я предлагаю — «коробку». Бросьте, это вполне законно. Первый старт проходит «Мэри», — он ткнул на иногороднего. — «Миражу» выскочить первому мы не дадим. Затем «Зарница» и «Джен». Теперь пусть они, — хозяин мой ткнул толстым пальцем в стол, будто поймал блоху, — а тотчас следом мы. Стойте! Стойте! Мы потому, — он стал грозить мне пальцем, он уж весь вспотел от азарта, — потому, что у нас паруса больше всех и на попутном ветре мы ему закроем ветер. Он вправо, — хозяин оскалился от улыбки и мотнул задом вправо, — а там «Зарница»! Он влево — а это тебе собака? — и он ткнул на гостя. — То есть «Джен», я говорю, собака? И вот выкуси, вы-ку-си! — И хозяин сложил шиш и, вывернув локоть, завил шиш под самую палубу.

— Борис Житков, «Мираж», 1932

Недалеко от Ши́шова дома деревня была. И была у богатого мужика девка. Из-за куриной слепоты вечерами ничего не видела. Как сумерки, так на печь, а замуж надо. Нарядится, у окна сидит, ро́жу продаёт. Шиш сдумал над ней подшутить. Как-то, уж снежок выпал, девка вышла на крыльцо. Шиш к ней: ― Жаланнушка, здравствуй. Та закланялась, запохохатывала. ― Красавушка, ты за меня замуж не идешь ли? ― Гы-гы. Иду. ― Я, как стемнеет, приеду за тобой. Ты никому не сказывай смотри. Вечером девка услыхала ― полоз скрипнул, ссыпалась с печки. В сенях навертела на себя одежи ― да к Шишу в сани.

— Борис Шергин, «Куричья слепота» (из сборника «Шиш Московский»), 1933

Мама шепчет, шепчет, скоро, торопливо. Вдруг отец по столу — охнула посуда — Коля не дышал. — У других не один, а пятеро ребят. Невозможно! Понимаешь! Сказано: не передавать, кроме своих! Да, да, и буду!.. А будет, будет, что всем, то и мне будет. Сегодня было В. П. Да, да, мне вот, сейчас ночью. Знаешь В. П.? Давай, значит, прямой провод — высочайший приказ. В. П. давай Тифлис… Чего тише? Все равно. Да, да, и шиш, шиш дал. Ну, вот, реви, пожалуйста. Реви, реви! Мама всхлипывала, папа мешал в стакане. Все мешал скорей и скорей. Вдруг двинул стулом, шагнул, распахнул двери, вошел и волок ногой мамино шитье белое, стал шарить на столе.

— Борис Житков, «Виктор Вавич» (книга вторая), 1934

— Вот и люди знают — подлец он, подлец он есть. Святое слово ваше — подлец. — А вы ее можете к себе взять! — басовито заговорил что с бородкой. — Нет! И самому-то скоро в сторожа, что ли, ведь выкинут, через месяц, ну два, — выкинут. Вот уже в общую казарму перевели, небось? Петр Саввич плохо слушал, что говорил с бородкой. Он глядел в сальные пятна на скатерти и думал, как бы этак, верно ведь, пришел этак к зятю: «А ну, Грунечка, может, ко мне? Погостить? А ну, собирайся-ка». Он — «что? куда?» — «К отцу! Погостить!» Почему нельзя? Очень даже просто. А потом назад — а ну-ка! Зови, зови! Беречь не умел, а ну-ка шиш, вот эдакий, — и Сорокин сложил толстыми пальцами шиш и крепко стукнул по краю стола. — Не хотите? — спросил чернявый. — Вы испугались? — Я испугался? — вдруг выпрямился Петр Саввич. — Это я-то? А пусть его идет ко всем шутам. Скажи, квартальный, генерал какой!

— Борис Житков, «Виктор Вавич» (книга третья), 1934

― Скоро ли нас отпустят, бедолаг разнесчастных? Ей-ей, пропадем тут на озере на этом окаянном, ни за что пропадем. Как усну, во сне всё шишей вижу, а то будто меня батогами бьют. К добру ли? ― Мало, видать, тебя наяву били! ― сурово ответил Воронин. <...> Рябов вздохнул, стал слушать весельщика. Тот, поодаль от помирающего Онуфрия, говорил грубым, отчаянным голосом: ― Перекупщики на кораблях на иноземных? Знаем мы их, шишей проклятущих, фуфлыг ― ненасытная ихняя утроба. Сами они и покупают нынче все, сами и продавать станут. Теперь нам, мужики, погибель. В леса надобно идти, на торные дороги, зипуна добывать…

— Юрий Герман, «Россия молодая», 1952

	Ну, в таком случае у банка существуют собственные меры воздействия, ничуть не отличающиеся от той самой, да-да, меры: если долги не отдаются, то они получаются. Но это ― головная боль упрямца, не пожелавшего вовремя вернуть долг. Из каких шишей вернуть? Во-во! Нету.
	— Андрей Измайлов, «Трюкач», 2001

Шиш в поэзии

	Вот для каких покупок Пустилось за море любезное дитя! О молодость! себя к спасению претя, Вот как свою невинность Меняешь на бесчинность И, к аду с радостью приемля путь, грешишь, И, слишком свет любя, ты кажешь небу шиш.
	— Яков Княжнин, «Попугай», 1790

Однажды на лужок, лишь только солнце село, Проказники сурки Сошлись играть в езду, в гулючки, в уголки И в жмурки! ― Да, и в жмурки! Это дело Так верно, как я здесь, и вот как: осокой Тому, кому ловить, завязывались глазки, Концы ж повязки Под морду в узелок; а там ― бреди слепой! Слепой бредет! другие же беситься, Кувыркаться, скакать кругом; Тот под нос шиш ему, тот в зад его пинком; Тот на ухо свистит, а тот пред ним вертится, Коверкаясь как бес!

— Василий Жуковский, «Сурки и крот», 1806

	Шишков недаром корнеслов; Теорию в себе он с практикою вяжет: Писатель, вкусу шиш он кажет, А логике он строит ков.
	— Пётр Вяземский, «Шишков недаром корнеслов...», 1819

	В небе черном серый кукиш, Небо тучам кажет шиш. Эй ты, палуба лихая, Что задумалась, молчишь?
	— Велимир Хлебников, «Море», 1921

	Деньги не пахнут, икра не смердит, Соловецких стонов не слышно… Завод на завод! Этаж на этаж! Электрический трест для выделки масла Из трупных червей! Небоскребы из торфа! Свинец из трахомы! Крематории с самоновейшим комфортом Для политкаторжан! Самогон из мощей Ильича! Перегоним Америку!.. И снова шиш… Стоэтажный шиш, Грандиозный, советский, сталинский шиш…
	— Саша Чёрный, «Сказка про красного бычка», 1931

	Как облегчённо ты живёшь, самим собою не опознан, когда в кармане шиш да вошь, да ерунда на масле постном.
	— Сергей Петров, «Фразеологический портрет обобщённого натурщика», 1965

	От моей лохматой хари Телевизоры в угаре! С грандиознейших афиш Я показываю шиш!
	— Иван Елагин, «Брошу в церковь динамит...», 1970

	И в самом деле всё переменилось: шиш получить теперь совсем не сложно, ш ― это мышь, шуршащий осторожно с тоскливым и по бархату небес, и ― это труп веселый невозможно, растекшийся для пакибытия, ш ― это в рот ползущая змея.
	— Александр Миронов, «Шиш» (из сборника «Московские куражи»), 1976

	Мы здесь росли и превратились В угрюмых дядь и глупых теть. Скучали, малость развратились ― Вот наша улица, Господь. Здесь с окуджававской пластинкой, Староарбатскою грустинкой Годами прячут шиш в карман, Испепеляют, как древлян, Свои дурацкие надежды.
	— Сергей Гандлевский, «Вот наша улица, допустим...», 1980

Пословицы и поговорки

	Кому сон, кому явь; кому клад, кому шиш.
	— Русская пословица

	С доброго будет, а завистливому шиш.
	— Русская пословица

	Сорока-ворона кашку варила, на порог скакала, гостей призывала: этому дала (по пальцам), этому дала, а этому не досталось (шиш на головку).
	— Русская пословица

См. также

• Рука
• Палец
• Кулак
• Пьянство
• Смех
• Хохот
• Улыбка
• Взгляд
• Дудки!
• деревня Шешурино (Тверской области)